Василь Быков - «Подвиг», 1989 № 05 [Антология]
В дверях появился оперативник.
— Все в порядке, — проговорил он шепотом. — Засекли.
— Спроси, может, чего передать Наташе, — сказал Демин, отдавая трубку Анатолию.
— Алло! Ира! Может, что передать?
— Слушай, ну и копуха она стала! Как у нее настроение?
— По-моему, неважное.
— Я думаю! — удовлетворенно засмеялась женщина. — Толя, скажи ей, чтоб сегодня обязательно была в «Интуристе». Понял? Она знает. И еще скажи, чтоб не валяла дурака. А то я очень обидчивая стала в последнее время. Так и скажи» Добро? Ну будь!
Анатолий положил трубку и некоторое время стоял молча. Потом вопросительно посмотрел на Демина.
— Кто это?
— А черт ее знает! — с неожиданной злостью сказал Анатолий. — Ира, и все. Судя по голосу, эта Ира немало выпила на своем веку. И не только водки.
— Что же еще она, по-твоему, пила?
— Крови она достаточно попила у людей. По голосу чувствую, по тону. Этакой хозяйкой себя воображает. Нравится ей быть хозяйкой, давать распоряжения, проверять исполнение, поощрять и наказывать.
— Ладно, — тихо проговорил Демин, и в его голосе первый раз за все утро прозвучала угроза. — Ладно. Пусть так. Что у тебя? — повернулся он к оперативнику.
— Из автомата звонила. С улицы Горького.
— Ладно, — повторил Демин. — Пусть так. Хозяйка так хозяйка. Я не против. Будем заканчивать. Подписываем протоколы, собираем манатки, опечатываем жилплощадь и отбываем. А вас я попрошу вот о чем, — Демин повернулся к жильцам, — сегодня на все телефонные звонки, если кто будет Селиванову спрашивать, отвечайте, что ее нету. Нету, и все тут. И весь разговор. Пусть думают что хотят. Такая к вам просьба. Завтра скрывать будет сложно, да и ни к чему, наверно, да и нехорошо, наверно… А сегодняшний день попытаемся использовать.
Он оглянулся в последний раз, словно проверяя, не забыл ли чего, и вдруг взгляд его упал на новенький с блестящими медными пряжками портфель — явно чужой в этом полутемном коридоре, на пыльном полу, между старой кухонной тумбочкой и продавленным креслом. Демин поднял его, внимательно осмотрел.
— Чей это? — спросил он, уже догадываясь об ответе.
— Наташин, — ответил Анатолий. — Она часто оставляла его в коридоре. А утром брала и сразу в институт.
Демин, не говоря ни слова, внес портфель в комнату Селивановой и вытряхнул на диван. Из него высыпались тетради, конспекты, зеркальце, косметическая сумочка, несколько шариковых ручек. Раскрыв одну из книг, Демин увидел, что это не учебник.
— Ну да, конечно, — сказал он. — Иначе и быть не могло. Только Булгаков. Что еще может читать девушка, у которой на столе виски, а в шкафу пара дубленок!
— Ты чего ворчишь, Валя? — спросил участковый.
— Булгакова читала девушка Наташа. Понял?
— Ну и что?
— Ничего. Просто было бы странно найти в ее портфеле что-нибудь другое.
— Ты против Булгакова?
— Я за Булгакова. Знаешь, сколько просят спекулянты за этот томик? — Демин взял книгу за уголок и потряс ее в воздухе, словно бы для того, чтобы участковый мог определить ее стоимость. — Сто рублей за книгу.
— Но, может быть, это не ее книга, не исключено, что она взяла ее у кого-то почитать?
— Да какое это имеет значение?! Ты видишь, что в этой комнате все вещи от виски до сапог поют в один голос? И мне не нравится этот голос. Он напоминает мне голос той дамы, которая звонила недавно.
В этот момент из книги, которую держал Демин, выпал небольшой синий листок бумаги и, раскачиваясь из стороны в сторону, упал на пол. Демин поднял его, внимательно осмотрел, и его хмурое лицо осветилось чуть ли не счастливой улыбкой.
— Ну вот, — сказал он, — и эта бумажка поет тем же сипловатым голосом. Самая настоящая итальянская банкнота, которую гражданка Селиванова использовала в качестве книжной закладки. Правда, стоит она пятак, не больше. Но это ерунда… Меня настораживает странный хор вещей, предметов, ночных телефонных звонков, непонятных поручений… Верно, Толя? — подмигнул Демин младшему Пересолову. — Уж поскольку я освободил тебя сегодня от работы… Ты не против, если мы немного покатаемся?
— Да нет… Можно. — Он оглянулся, посмотрел на Василия, но тот молчал с каменным лицом, как бы сняв с себя всякую ответственность за брата.
— Тогда одевайся. Поехали! А снег, снег-то валит… Эх, Наташа, такого снега лишить себя, такой погоды! Зачем так торопиться? Не понимаю.
И опять машина мчалась по заснеженным улицам, неутомимо работали «дворники», сгребая с ветрового стекла мокрое месиво, чертыхался водитель, глядя, как скользят на переходах прохожие, как шарахаются они в сторону, увидев возникшую рядом машину, и молчал, вжавшись в сиденье, Демин, из-под полуприкрытых век поглядывая на дорогу, на размытые контуры домов, на тусклые, словно плавающие в снегу огни светофоров.
— А этот… Григорий Сергеевич, звонил Селивановой? — спросил вдруг Демин.
— При мне нет, — ответил Анатолий. — Вы хотите зайти сейчас к нему?
— Нет. И тебе не стоит. Уточним номер дома, квартиру, фамилию. И отчалим восвояси. Не готов я с твоим приятелем всерьез поговорить. Вот поработаю над собой, подготовлюсь…
— А, черт! — воскликнул водитель, выравнивая машину. — Заносит.
— Не торопись, Володя… Успеем. Уж теперь-то мы должны успеть. Насколько я понимаю, Григорий Сергеевич не из тех людей, которые выбрасываются из окон, а, Толя?
— Нет, он не выбросится.
— А других? Выбросит?
— Мешать, во всяком случае, не станет.
— Представляешь, Толя, живут среди нас некие существа, тоже по две ноги имеют, голову в верхней части туловища, разговаривают по-нашему, нас понимают, может быть, даже лучше, чем мы сами себя понимаем… Со стороны посмотришь — вроде люди как люди… Ан нет. Они совсем не люди. Я не говорю в том смысле, что они плохие люди — они вообще не люди. Только притворяются, прикидываются, иногда очень долго и весьма успешно.
— Что-то, Валя, я смотрю, ты в философию ударился, — усмехнулся водитель.
— Что ты, Володя! Никакой философии. Жизнь. Я иногда ловлю себя на мысли, что разыскиваю не человека, совершившего преступление, а просто чуждое, враждебное существо, которое замаскировалось под человека и вредит ему, использует его в своих темных целях и вообще смотрит на человека, как на некоего животного, которого можно использовать на тяжелых работах, в пищу, да, в пищу! А вечером, сняв маскировку, оно, это существо, будет сидеть на мягком, теплом диване, поглаживать брюшко и смеяться над человеком лее… Понимаешь, что происходит, — раздумчиво продолжал Демин, — эти существа не прочь считать себя людьми, более того, они только себя-то и считают людьми. У остальных манеры не столь изысканны, словами могут играть не так ловко, блажью, видите ли, эти остальные мучаются — то про совесть вспомнят, то про порядочность, то им принципиальность поперек дороги станет… А у этих существ все просто, все до ужаса просто, все в конце концов сводится к купле-продаже. И больше всего они опасаются обнаружить этот смысл своей жизни…
— В чем же он у них? — спросил Анатолий.
— Понимаешь, все эти разговоры о сочувствии, великодушии, честности только смешат их и еще больше убеждают в собственном превосходстве. Это, мол, разговоры недоумков, которые пытаются оправдать свою слабость. Прибыль. Доход. Вот козырь, которым они работают. Человеческая жизнь — не козырь. Закон — не козырь, он попросту не для них… И вот, разговаривая с кем-то, я прежде всего пытаюсь определить — человек сидит передо мной или то самое замаскированное существо.
— Вы думаете… что Наташа из них? — спросил Анатолий.
— Селиванова? Вряд ли… Эти существа не кончают самоубийством, находят наиболее целесообразный вариант. Они слишком рассудочны, чтобы поддаваться таким порывам. Может быть, в этом их сила. А вообще-то, ребята, сейчас отличная погода, вы только посмотрите!
— Куда лучше, — иронически бросил водитель. — Только жить да радоваться.
— Ну что, далеко еще? — спросил Демин.
— Вот здесь. — Анатолий показал на смутную, расплывчатую громаду дома, неожиданно проступившую в снегопаде.
Машина вильнула к тротуару и остановилась.
— Ну ладно, — проговорил Демин тихо. — Улицу мы знаем, номер дома тоже знаем, остановка за квартирой и фамилией. Толя, ты свою задачу понял? Заходить и тревожить Гришу не следует. Уточни квартиру, и все.
Анатолий вышел и захлопнул за собой дверцу. Он оглянулся по сторонам, поднял воротник плаща и побежал к подъезду.
— А ничего домик, — протянул водитель. — Я бы не отказался.
— Я тоже, — согласился Демин.
— Как я понимаю, — водитель глянул на Демина в зеркальце, — скоро здесь одна квартирка освободится?
— Не исключено.
Через несколько минут на пороге показался Пересолов. Найдя взглядом машину, он побежал к ней напрямик через газон, прижав к ушам уголки воротника. Водитель предусмотрительно открыл дверцу, и Анатолий с разбега упал на сиденье.
